Однажды у меня случилась истерика или нервный срыв – называйте, как хотите. Я прорыдала почти сутки. Стресс был настолько сильным, что я даже не смогла поднять трубку, чтобы позвонить начальнику и сообщить, что я не смогу выйти на работу, ибо я действительно не могла. Я не ела, не пила, просто ревела и ревела, на мгновение забывалась сном, но как только просыпалась, из моих глаз катились слёзы.
читать дальше
Конечно, эти события были вызваны определёнными событиями в моей жизни, которые сейчас кажутся мне уже не такими значимыми, но тогда мой мир рухнул, и я должна была оплакать его руины.

Я плохо соображала. Додумалась только написать подруге, которая прилетела ко мне после работы и напомнила, что надо есть и жить дальше. Острый период истерики прошёл, но потом приступы ещё периодически повторялись.

Тогда я не знала, к кому идти. Я была как мёртвая, внутри меня всё умерло, и я не хотела и не знала, как общаться с обычными людьми. Я была пуста.

Мне не хватало человека, который бы просто побыл со мной в этом. Которому можно было бы положить голову на колени и вдоволь наплакаться, а потом просто лежать и молчать.

Мне не нужны были слова «всё будет хорошо» или «потом ещё смеяться над этим будешь». Мне нужно было просто молчаливое со-присутствие. И тогда я чётко ощутила, что в нашем обществе нет института горя, потому что горевать вообще воспрещается. Все должны быть «донт ворри».

Сегодня я читала интервью с писательницей и журналисткой Анной Старобинец, автором книги, основанной на личной истории, «Посмотри на него» о потере нерожденного ребенка, российской и западной медицине и переживании горя.

Вся её история переполнена такой болью и … принятием. Это не тот человек, который говорит «Хэй, не переживай, надо жить дальше», а тот, кто позволяет себе и другим побыть в своей боли, прочувствовать её, прожить.

Каждая женщина поймёт, о чём я. У каждой из нас были свои периоды «смерти». И мы вынуждены были сидеть на руинах своей жизни, сжимая в руках осколки своих мечт, и рыдать, а иногда просто молчать и дышать.

Эти периоды не менее важны, чем те, когда нас переполняет радость. И в эти периоды сложнее всего искать новые контакты. Хочется прийти к старому проверенному другу и уткнуться ему в плечо «Давай помолчим!». В эти периоды мы не врём, у нас нет сил на это. Мы максимально приближены к себе настоящим, без масок и кольчуг. И именно в эти периоды многие «друзья» просто «отваливаются», ибо не готовы к такой искренности и правде.

Это важный и нужный период в жизни каждого. Ведь если человек смог побыть с Вами в этом малоприятном моменте, тотально побыть, погрузиться с Вами в это состояние – это ценно!

Да, возможно, у нас нет милых и мудрых бабушек, на коленях у которых можно было бы беззащитно поплакать. Однако у нас есть мы и наша внутренняя мудрость. Наша внутренняя старуха. Мать всего живого.

В тот непростой период я приходила вечером домой, заходила в свою комнату, ложилась на кровать и позволяла себе рыдать. Столько, сколько нужно. Я просила помощи у своей внутренней матери, у Божественной матери, у всего мира. И неожиданно для себя я её ощущала. Я чувствовала, что я не одна в этот тяжёлый для меня момент. И весь мир сейчас готов умереть вместе со мной!..

Всё то, что умерло, должно умереть. Мы должны отгоревать, отболеть, отреветь. Только так можно отпустить, только так можно будет заново подняться, только так можно снова почувствовать жизнь, но это всё потом. А здесь и сейчас было горе и боль. И я позволяла этому быть!.. Тогда, когда нужно, и всегда я позволяю себе горевать!..